Translate

воскресенье, 1 мая 2011 г.

А войну то мы, выходит, проиграли…

Владислав Карпешин
image В этот майский день парило так, как не всегда бывает и в июле. Старик шел по проселочной дороге, устало, шаркая ногами, и шевеля губами, а иногда что-то проговаривая вслух. До его деревни осталось совсем немного идти и Петр Андреевич всё пытался вспомнить свои военные дни, но мысли почему-то всё время съезжали на кума и его веселую и шуструю жену Марию, и вообще упрямо думалось об их большой и сплоченной семье.
- Да, хорошо посидели мы сегодня с утра с кумом. Но ведь и праздник не малый, не шутка, День Победы,- вслух шептал Петр Андреевич. Только в особенные дни надевал он свой пиджак с боевыми наградами, четыре ордена и медаль. Неплохо повоевал, хотя и был совсем пацаном.
Не то чтобы он стеснялся своих наград, а просто неудобно как-то перед людьми, вроде как бы хвастался. Да и пустое, всё это.

- А у кума то хорошо, все вместе, все друг дружку поддерживают. А мои то стервецы, знают, что отец один. Хоть бы приехали, внуков привезли. Ан нет, не дождешься от них,- настроение старика резко испортилось.
Петр Андреевич в прошлом году похоронил жену и остался один в доме. Старший сын Николай уже давно проживал с семьей в большом уральском городе, куда уехал на стройку и остался. А младшенький Санька стал офицером, и не просто, а пограничником и служит теперь у черта на куличках, на Дальнем Востоке. На похоронах матери были,  и ведь обещали приезжать, наведываться. Правда и к себе звали, но куда он из своего дома.
Хорошо Федька помогает, сосед. Надо же, Андреевич, как звали его односельчане, помнил его еще вихрастым мальцом, а теперь это грузный седой мужик. Ох, и быстро же бежит время.
Старика медленно обошла большая черная автомашина и вдруг остановилась прямо перед его носом.
- Разъездились тут, - неприязненно подумал Андреевич, он знал марку этого автомобиля. Мерседес. Знал он и откуда он ехал. С правой стороны от дороги было большое поле и по слухам местная власть продала его под застройку коттеджей. Что поделаешь, ближнее Подмосковье.
В дальнем конце поля  уже были построены громадные трехэтажные дома с башенками, шпилями и бойницами, смахившие на те замки, которые он видел во время войны в Германии. Однако немецкие замки, величественные, из старого камня, казались исконными, настоящими, а эти новоделы поражали своими размерами, но казались какими то поддельными.
Старик не любил это место. Там было все чуждое; брусчатые мостовые, чугунные фонарные столбы с разными финтифлюшками. Пахло большими деньгами и опасностью.
Из мерседеса, к удивлению Андреевича, вылезли не мордатые мужики, а два белокурых очаровательных создания лет по 18-ти в мини юбочках и топиках, открывающих юные животики. Одна из девиц, та, что была за рулем, вытащила из машины два больших полиэтиленовых пакета с мусором и выбросила их на дорогу рядом с автомобилем.
- Девоньки, красавицы. Не след бросать здесь мусор, его же убирать потом нужно будет. Там дальше за деревней, перед выездом на шоссе, есть мусорная свалка,- заволновался дед.
- Заткнись старый козел, оху-ли старые пердуны, не протолкнешься,- неожиданно заявила очаровашка, выбросившая мусор. Вторая девица её поддержала, выпустив несколько нецензурных фраз.
В другой день Андреевич возможно и смолчал бы, что взять с этих глупых гусынь,  а сейчас, может хмель ударила в голову, или обида какая взяла, но не смолчал и матерно живописал девицам их поведение как таковое и их неудачную родословную. Речь Андреевича была краткой и выразительной. Девицы замолчали.
Старик обошел автомобиль и пошел своей дорогой. Ему стало стыдно и не уютно.
- Ну, не старый ли я дурак. Обидел молоденьких девчонок, ведь они еще несмысленышы.
Дед украдкой обернулся и посмотрел назад. Мусор валялся там, где его выбросили. Одна из девиц уже сидела в машине, а вторая, зло сжав губы, что-то быстро говорила по телефону, маленькой и плоской коробочке, размером с небольшую записную книжку.
Старик покачал головой, делают же люди. Просто заморское чудо какое-то, а не телефон, чего только не придумают. И мысли у Андреевича перешли на другую стезю, он уже забыл о конфликте.
Спустя несколько минут мерседес обогнал старика, и, набирая скорость, помчался вдаль.
До дома осталось каких-нибудь полтораста метров, когда сзади Андреевича мягко зашуршали шины. На улицу въехал огромный черный джип, сверкая на солнце полировкой и тонированными стеклами. Джип остановился, и из него вылезли три здоровяка. Несмотря на неестественную майскую жару все трое были одеты в черные костюмы и белоснежные сорочки с галстуками темных расцветок.
Один здоровяк остался около машины, вальяжно опершись на капот, а двое других быстрым шагом направились к Андреевичу. Когда они подошли к старику, сразу стало видно, что пришлые на целую голову выше и чуть ли не в два раза шире в плечах.
- Что же ты, старый, хамишь людям, - равнодушно сказал тот, что постарше, и схватив раскрытой ладонью лицо старика, резко толкнул. Старик не удержался на ногах и упал в канаву.
- Поучи его, но не ухандокивай деда, а то сдохнет, потом вони не оберешься,- сказал старший и второй громила начал пинать старика носками лакированных ботинок под ребра. Андреевич застонал от резкой боли.
Рядом во дворе раздался пронзительный женский вопль, - да, что же вы делаете ироды, сволочи! Люди, человека убивают!
В другом дворе, раздались громкие мужские и женские голоса, там разразился скандал.
- А ну ка сявки, заткнитесь! Или кто хочет получить маслину! - с этими словами старший из приезжих вытащил из наплечной кобуры пистолет и дважды пальнул в воздух. Выстрелы прозвучали раскатом в наступившей вдруг в деревне звонкой тишине.
- Ладно, хватит пинать этот трухлявый пень, а то ласты склеит.
- Да крепкие эти старые козлы. Вояки! – и оба пришлых быстро направились к машине.
В это время на улицу выехал милицейский уазик, очевидно, вызвал кто-то из сельчан, из которого неторопливо вылезли два сержанта и медленно направились к джипу. На полдороге их встретили трое приезжих, милиционеры внимательно и молча слушали старшего из пришлых, а он оживленно жестикулировал, и, кивая на лежащего старика, звонко хлопал себя по шее.
Вся деревенская улица напряженно ждала дальнейшего развития событий. Но ровным счетом ничего не произошло. Менты сели в свой уазик и уехали. А за ними уехал и джип.
К лежащему старику из соседнего дома бросился пожилой мужик и трясущимися руками начал его поднимать.
- Ты как, Андреич, кости целы, что эти гады с тобой сотворили! - захлебываясь кричал Федор,  это был сосед Андреевича.
Старик, пошатываясь, и морщась от боли, встал, и тут же яростно закричал, - что же ты, сукин сын, не стрелял, у тебя же есть двустволка!
- Да я, понимаешь, ты же видел какие они.
- Эх, мне бы мой ППШ, я бы их всех положил! - горячечно шептал старик,- Федя, ты понимаешь, что это фашисты! Фашисты на нашей земле!
- А войну то мы, выходит, проиграли, - потерянно сказал старик и горько заплакал, худые плечи старика тряслись, а Федор не замечал,  как  его собственные слезы текут по щекам.
- Ничего, Андреич, мы сейчас жахнем по маленькой, сегодня праздник. А у меня чистая как слеза, тройной выгонки, на почках березы настоянная, - поддерживая старика, Федор увлекал его к своему собственному дому.
В милицию Петр Андреевич и его односельчане не стали обращаться.
http://www.proza.ru/2010/02/06/1281

Комментариев нет:

Отправить комментарий